Читать интересную книгу Атаман А. И. Дутов - Андрей Ганин

26 февраля Дутов телеграфировал в штаб Западной армии: «Положение Оренбурга катастрофическое. Некоторые части совершенно вышли из повиновения, есть случаи грабежа складов, транспортов, невозможно учесть, во что выльется операция»1556.

После Войскового Круга атаман намеревался отправиться в Омск1557, но эта поездка, видимо, из-за событий на фронте была отложена. Для повышения боевого духа частей Дутову пришлось осуществить ряд преобразований в войсках (были расформированы ненадежные части, укреплена дисциплина, проведены изменения в командном составе), что дало положительный результат.

В приказе по войскам Отдельной Оренбургской армии от 18 марта 1919 г. Дутов отметил, что «одной из важнейших причин неудачного похода, боевых операций армии за последние два месяца является моральное разложение некоторых казачьих конных частей, особенно тех из них, кои сформированы и укомплектованы казаками 1-го округа. В этих частях наблюдаются повышенная нервозность, нежелание драться вообще и в пешем строю в особенности, отсутствие воинской дисциплины и любви к своему родному измученному войску. Неустойчивость в таких полках обесценивает высокую доблесть, проявленную другими, верными своему долгу, частями. Армии и родине не нужна разложившаяся и трусливая толпа. Почему начальникам всех степеней, от отделенного до командира корпуса включительно, принимать самые решительные и суровые меры к поднятию дисциплины во всех воинских частях…»1558

По этому приказу были расформированы пять Оренбургских казачьих полков: 15-й, 23-й, 24-й, 25-й, 27-й, личный состав которых был обращен на укомплектование частей 2-й (15-й и 23-й полки), 4-й (24-й и 25-й полки) и 5-й (27-й полк) Оренбургских казачьих дивизий. Всех казаков, служивших при обозах расформировываемых частей, предписывалось поставить в строй. Расформирование требовалось завершить до 1 апреля 1919 г. 20 марта были расформированы 31-й и 32-й полки, 23 марта – 2-й Киргизский конный полк и Оренбургская казачья конноартиллерийская бригада1559. Тем не менее степень разложения армии Дутова в январе – марте 1919 г. преувеличивать не следует – армия в основном сохранила свою боеспособность, хотя переживала не лучший период своего существования.

Развеять предубеждения поможет статистика потерь, понесенных оренбургскими казаками. Удалось выявить достаточно полные данные о характере потерь 28-го Оренбургского казачьего полка с 27 апреля по 4 июня 1919 г.1560 (см. табл. 7).

Таблица 7

Очевидно, что казаки в целом сражались с полной отдачей и потери для конницы были достаточно велики.

Весной 1919 г. под ружьем находились оренбургские казаки до 55-летнего возраста. Всего было сформировано 33 казачьих конных полка штатного состава, а также отдельные сотни и пешая бригада – в общей сложности около 40 полков. Для восстановления боеспособности армии было осуществлено ее укомплектование и перевооружение. Присланы пополнения из 2-го и 4-го военных округов, заново формировались отдельные казачьи бригады, которые теперь укомплектовывались молодыми казаками досрочного призыва. Предпринята попытка перевооружения армии трехлинейными винтовками1561. Разнокалиберная артиллерия заменена трехдюймовой. Гаубицы и 42-линейные пушки из-за отсутствия снарядов были отправлены в тыл – восточнее меридиана Верхнеуральск – Орск1562.

К середине июня 1919 г. предполагалось призвать на службу казаков присяги 1921 г.1563 Кроме того, в начале 1919 г. Дутов в связи с острой нехваткой пехоты на фронте своей армии и отсутствием помощи из Ставки обратил особое внимание на формирование пластунских частей (взамен ушедших к красным башкирских пехотных полков). С конца апреля 1919 г. мобилизованные казаки Оренбургского войска получали выходное пособие в размере 1000 руб. – конному, 600 руб. – пешему с конским снаряжением и 400 руб. – пешему без конского снаряжения.

В конце марта – начале апреля была проведена реквизиция лошадей, повозок и упряжи для армии. Предполагалось реквизировать 1725 артиллерийских лошадей, 550 вьючных артиллерийских и пулеметных, 2500 обозных 1-го разряда и 8492 – 2-го разряда; 5843 пароконных и 1063 одноконных повозки1564.

9 марта Дутов направил еще одно письмо Колчаку: «Ваше Высокопревосходительство Глубокоуважаемый Александр Васильевич! Позволяю себе вновь тревожить Вас своими письмами и отнимать столь дорогое у Вас время. Ваше неизменное доброе отношение ко мне и к казачеству заставляет (предположительно, здесь и далее текст подчеркнут А.В. Колчаком. – А. Г.) высказать несколько слов, сильно наболевших в душе. Я не льстец, но при нашей встрече я вынес одно, что Вы враг интриги, дипломатии, глубокий патриот и чисто бескорыстно любите нашу многострадальную Русь. Этим Вы навсегда сделали меня самым горячим Вашим сторонником и все, что я в силах – отдам Вам и сделаю для укрепления Вашей власти, Вашего имени и не остановлюсь ни перед чем ради защиты Вас. Смею заверить Ваше Высокопревосходительство, что я хотя занимаю скромный пост, но все-таки могу немного быть полезным, пока есть силы. За последнее время я очень устал, нервы дошли до предела, и я свалился. Последняя поездка на фронт, при страшном морозе, буране и трудности переездов, окончательно расстроила меня как работающий механизм. 865 вер[ст] – в 12 дней проехать, усмирять, наводить порядок, вразумлять и быть в то же время одному – очень тяжело. Про опасность я уже не говорю, я ночевал в пос. Тереклинском в 8 вер[стах] от красных, не зная, что части ушли с фронта, и имел при себе адъютанта и урядника. Но это все еще ничего. Воспользовавшись моим отсутствием, господа казачьи агитаторы начали поговаривать о смене Командарма и Атамана. Я приехал и сделал обычный доклад, и в результате, конечно, все замолчали, но все эти интриги, сплетни становятся не под силу и жить среди них очень тяжело. Все это, взятое вместе, вылилось в той телеграмме, которую я через Наштаверх осмелился прислать Вам. Я глубоко извиняюсь за нее, но больше не было сил и думал, что для казаков это будет лучше. Ведь владеть их душой, быть с ними и жить среди них тоже нелегко и мой крест очень тяжел. Я был бы счастлив, если бы кто-нибудь меня заменил, но, к сожалению, у нас нет никого. С одной стороны, чрезмерная усталость, с другой – какое-то непонятное отношение общества к казакам – еще более убедили в моей непригодности к современному течению. Если Ваше Превосходительство изволит вспомнить нашу беседу, то я говорил тогда о «бывших» людях. Вот я уже, как мне показалось, пришел к этой категории и потому имел мужество это сознать и уйти. Но никто не пускает. Затем, Ваше Высокопревосходительство, я позволяю себе немного вернуться к прошлому. Когда еще не было славной Сибирской армии, казаки дрались, как умели, с тем, что у нас было, ни на что не надеясь. За их лавой и чехами тогда происходила мобилизация и обучения, и сибиряки, обучившись, одевшись и сплотившись, широкой лавиной двинулись вперед, и теперь они непобедимы. Слава и честь доблестным сибирякам, но все-таки казаки свою историческую роль форпоста и инициатора сыграли, и если теперь идет развал у некоторых, то ведь, собственно говоря, армия не спаяна, она милиционна, она народна, и это есть повстанцы, а не войска. Настоящие войска из них на Уфим[ском] фронте и, у меня дерутся и посейчас выше всяких похвал. Значит, дело в чем-то другом. И вот я, зная их душу, лично вожу их в бой, делаю ту работу, которую ни один из командиров не делает, да и не знает. Вот почему я защищаю казаков и при всей их неустойчивости надеюсь, [что] опять можно создать огромное число полков и в преследовании они будут незаменимы. Это будет по мере движения вперед по станицам. Сейчас весь Троицк наводнен агентами большевиков и была даже одна попытка к восстанию, мною в корне и жестоко подавленная. Не смея Вас более затруднять, спешу закончить письмо. Глубокоуважающий Вас и навсегда преданный А. Дутов»1565.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});